Когда Саша, вымытый и переодетый в чистую форму, сидел в дворцовом саду и наслаждался жизнью, попивая холодную, из глубокого колодца, воду, рядом на скамейку плюхнулся Будённый и тоже откинулся на спинку скамьи.
Марта, которую Белов устроил делопроизводителем в немецкую секцию Коминтерна, получала зарплату в двести пятьдесят рублей. Вместе с пенсиями, назначенными ей от советского и германского правительств – по триста рублей с каждой стороны, это составляло внушительную сумму и позволяло жить так, как бывшая учительница школы для девочек и мечтать не могла. Да ещё и невестка приносила в дом по восемьсот рублей ежемесячно. Но немецкая привычка к бережливости и экономии давала о себе знать, и женщины вели весьма скромный образ жизни.
– Дайде, если у Анастаса Ивановича действительно сыновья, то они расскажут сами, а если дочки, то нам очень стыдно, и мы едем домой.
– А скажи, товарищ Саша, – мягко спросил Сталин. – Алабино, вот ещё одну учебную часть с полигоном организуем, учебные полки и роты, десантники и пограничники, они-то чем будут заниматься, если ты всех врагов уничтожишь? Да и не сможешь всех. Много их. Кадры решают всё, а ты, товарищ Саша, вместо того чтобы заниматься кадрами, бегаешь по странам и пытаешься объять необъятное. Хорошо ли это?
– Откуда такие сведения? – влез в разговор Артём. – Я вот видел совсем другое…
Именно в этот момент со стороны англичан донёсся какой-то странный звук. Похоже было на то, как десятки барабанщиков выбивают дробь, но не в лад, а вместе с ними кто-то большой и сильный трясёт мешок со старыми котелками и кастрюлями… Джатхадар буквально застонал в голос: он очень хорошо помнил, что это за звук и где он его слышал. Во Фландрии, в семнадцатом году…