Нет, не хотелось мне это рассказывать. Тем более мне казалось, что Михаил и сам об этом догадывается.
– Можно просто Миша. Я умер в две тысячи семнадцатом, мне было шестьдесят четыре года. Возвысился я очень быстро, буквально через неделю. Так что, если отсчитывать от человеческого рождения, мне семьдесят четыре.
– Так что у неё за мания? – спросил я. – Любовь к покойному Томилину? Интерес к боевой вирусологии? Страсть к вымершим видам животных?
Может быть, полумрак был сейчас и к лучшему.
Снарядились мы все одинаково. Для противостояния восставшим никто не придумал ничего лучшего, чем многозарядный дробовик с крупной дробью, пистолеты с тупоконечными пулями, имеющими высокий останавливающий эффект, и мачете – как последний довод. Автоматы, гранаты – это всё от лукавого. Огнемёт эффективнее, конечно, но восставшие боли не чувствуют и могут долго сражаться, сгорая заживо.
– Ты ведь шутишь? – спросил я с надеждой.