– Это не олень!.. – возмутился Симон, вытирая грязным платком губы. – Это всамделишный Робертс, вошь его задери. Ой… вернее – его голова. Остальное – в кашу… Бе‑э-э… – Парень опять извергнул содержимое своего желудка на свои же сапоги.
– Ну и ладно. – Я подошел к окну и увидел, как во внутреннем дворе полиции двое агентов ведут к большой клетке, полной чернокожих, еще одну, статную, можно даже сказать могучую негритянку, удивительно похожую на всем известную горничную Мамми из итальянского фильма «Укрощение строптивого». Дама величественно шествовала в кутузку, ловко неся на голове узел с пожитками; так величественно, что на ее фоне полицейские казались какими-то заморышами.
Морель воспринял все естественно и удалился беседовать с волонтерами, а мы с Максимовым остались наедине.
– Отставим протокол в сторону. – Стейн крепко пожал нам руки. – Как у вас дела?
Нет, а как? Не зря во многих армиях для посещения солдатами борделей выделяли специальный день, так как руководство совершенно справедливо понимало, что личная дисциплинированность солдатика напрямую зависит от его половой удовлетворенности. Пусть побалуются…
Так, все, теперь назад. Я вытер холодный пот с лица и стал спускаться вниз. Убираться надо отсюда, как можно дальше. Иначе…