Потом свет погас, а Ясень обмяк, бессильно уронив голову. Зрение вернулось не сразу, перед глазами мерцали радужные круги.
– Обидно. Кто ж теперь представит меня высоким гостям?
Все это случилось лет семь-восемь назад. История была громкая, но не совсем по моему профилю. Помню, как начинался суд, но приговор уже не отслеживал – хватало других проблем. А оно, значит, вон как все обернулось. «Рассудит небо»… То есть Угря все эти годы держали в яме, ожидая, пока солнце заплачет. И вот этот день настал. Выходит, сегодня вечером… Когда именно? Ага, в семь часов. Да, в семь часов ожидается интересное зрелище.
Он спешился. Снял тюк, притороченный к седлу, извлек оттуда несколько отрезков лиловой ткани, раздал их всем. В ткань были вплетены тонкие металлические волокна.
Стоило тогда, у форштевня, подумать еще секунду, и он понял бы, что его замысел – чистой воды безумие. Но вместо этого начал действовать. Словно кто-то все решил за него – кто-то чужой, незнакомый, дремавший до поры, но разбуженный лиловым огнем. И теперь, пока Ясень сидит, пытаясь прийти в себя, этот чужой спокойно и равнодушно смотрит его глазами. Совсем как тогда, зимой, среди трупов на перевале.
На этот раз пробуждение оказалось менее комфортным, чем утром в гостях у Кристы. Ясень ощутил неприятный холод, разлепил глаза, но ничего не увидел – вокруг было совершенно темно. Следующее открытие не добавило оптимизма – Ясень был прикован к стене, распластан по вертикальной поверхности. Руки и ноги широко разведены в стороны, запястья и щиколотки схвачены так, что невозможно пошевелиться.