Он ущипнул себя за руку и зашипел от боли. Жмых посмотрел с сочувствием.
– Два года назад, – сказал он голему, – мы встретились на тропе. Ты пропустил меня. Почему?
Он встал, огляделся. Куда теперь? Утес-клык торчит не вертикально, а под углом – можно перебраться на склон. Лес в этом месте редеет, так что вряд ли они заблудятся. Если ориентироваться на вершину горы, то можно выйти на ту сторону, к тракту. Естественно, до заката им не успеть, придется заночевать на склоне. Спасибо хоть, горы здесь не такие огромные, и снега нет даже на макушке.
– Попроси у Звенки прощения, – сказала матушка. – Она хорошая девочка.
Он вышел, лязгнул засов, и солнце вернулось. Уже не луч, а снова поток, шквал золотого света с примесью гнили. Ясень зажмурился, но сияние проникало сквозь веки. Боль стала видимой, превратившись в тысячи раскаленных крупинок, которые неслись сквозь багрово-желтую мглу, впивались в лицо, раздирали кожу. Ветер-свет разрывал его на куски.
– Здравствуйте, – вежливо сказала Ясень. – Солнца вашему дому.