– Поверьте, это было необходимо, – жрец шагнул ближе, и Ясень ощутил аромат дорогого мыла. – Вам надо было кое-что вспомнить. Кое-что очень важное. И, по-моему, у вас получилось. А теперь – не сочтите, пожалуйста, за бестактность…
Клякса на парусине начала расползаться; лучи ее изламывались и пересекались друг с другом. Стало понятно, что пурпурные разводы складываются в буквы. На светлом полотнище было начертано единственное слово: ЖИВИ.
– Ну не во дворце же. Мой личный домик. Бываю тут у вас иногда, а гостиницы не люблю. А времени – два часа примерно прошло.
Скрипнула половица, и матушка шагнула через порог. Молча присела рядом. В серебряном свете, что лился с ночного неба, лицо ее казалось неестественно бледным.
– Все их любят, – вздохнула матушка. – Только и жизнь у них – не аллея, камнем мощенная, а тропка горная по-над пропастью. Чуть зазеваешься, споткнешься – и костей уже не собрать. Сколько раз ему говорила – думай головой, не лезь на рожон, но ведь, сама понимаешь, без толку.
– Да с тильдой хотя бы – звучит красиво по крайней мере. Пользуйся, а то академики засмеют. И дедушка вместе с ними.