Несмотря на ранний час прохожие попадались довольно часто. Пара телег протарахтела в сторону рынка. Впереди уже слышался многоголосый гул. Звенка с Ясенем переглянулись и прибавили шагу, хотя знали, что времени еще много.
– Барсука еще нет, – отозвался кто-то. – И Рыжего.
Я вытащил кинжал и приставил лезвие к его шее под кадыком. И вот теперь его по-настоящему проняло. Старик затрясся, и я, забеспокоившись, что он обделается от страха, даже отступил на полшага. Но кинжал, естественно, не убрал.
Я взобрался на вершину и огляделся. Эшафот представлял собой плиту, лежащую на земле. Угря приковали к ней за руки и за ноги – лицом к небу. Перед казнью его отмыли и переодели в чистое. Меня это откровенно порадовало – представляю, как он благоухал после стольких лет, проведенных в яме. На белой рубахе, правда, растекся привет от юных поклонников, но это было не так уж страшно. Спасибо, что кучу не навалили.
– Опять же не могу с вами не согласиться.
– Он действительно настолько переменился?