Перекладывать это дело на Тутуко нельзя, я ведь помню, что он должен прикрывать нас от здешних гранатометчиков. И ведь не объяснишь, что такой пулемет до этого лишь в кино видел, причем художественном, где вымысла куда больше, чем правды.
Более чем строгая обстановка. Сказать про нее «спартанская» — наглейшее преувеличение настоящей картины. Примитивный функционал, ни единой детали, в которой можно найти хоть что-нибудь лишнее или намекающее на комфорт. Впрочем вру — одна есть. Или одно… В общем, имеется тут что-то вроде украшения, если так можно выразиться. На полу грубыми линиями начерчен сложный многоугольник, вписанный в окружность. Кратка или мел не понадобились — некто попросту проделал борозду в многолетних наслоениях почти окаменевшей грязи.
— Можешь взять кого угодно, но только помни, что от моих солдат там будет больше вреда, чем пользы. Если кого узнают на улице, бед не оберешься. Опять же в гражданском они сильно выделяться будут, у большинства след от фуражки на всю голову. Я, конечно, чуть преувеличил, но военного, как ни переодевай, заметить нетрудно. Кто-то может спросить, откуда такие красивые ребятки взялись в столь лихое время. Дезертиров хватает, Дюкус их не любит. Еще что не ясно?
— Зачем нам какой-то вонючий журнал, мы на лицо смотреть будем, а то господин генерал у вас тоже небось под номером проходит.
— Тутуко? — удивился Шфарич. Ты-то чего здесь позабыл?
— Забыть? Не верится. Вам не следовало трогать Мюльса.