– Так вот они топят в Атлантике все подряд, но некоторые суда для них под запретом. Они знают, когда и в каком месте пройдет это судно или другое, и не трогают их. Вот мы и пользуемся этим, хоть и приходится доплачивать за безопасность.
– Там находится поместье профессора Кшиштоффа, которому я должен сдать зачет по эндокринологии. К сожалению, он в отпуске. Это очень сложный предмет, и если я не успею это сделать, меня отчислят из медицинского университета…
– Приговор приведен в исполнение, – добавил я, стреляя ему дополнительно в грудь.
– Да я не знал, что вы внутри, мне машина нужна, – отмахнувшись, честно признался я и тут же напрягся, когда меня кинулись обнимать. Учитывая, что все женщины были обнажены и, надо сказать, имели неплохие формы, было это несколько… неловко. Для меня точно.
По Черчиллю скажу так. Не ошибся, он был в машине, семь пулевых ранений, из них шесть тяжелых, и этот боров все еще барахтается. В каждой газете сообщалось, что врачи борются за его жизнь. С учетом огромной популярности Черчилля, Британия с трудом выдержала такой удар. Уже появился немецкий след – ага, значит, мои крики были услышаны, и сейчас разрабатывалась эта версия, и искали нападающих. Почему-то в газетах сообщалось о троих, что успели скрыться с места преступления. Так же коротко некрологом сообщили о пяти сотрудниках охраны, секретаре Черчилля и о полицейском, которые погибли во время этой акции. В принципе, я не расстроился, ранения были таковы, что на службу ему не вернуться никогда, вон, правую руку пришлось ампутировать, да и внутренние повреждения, похоже, были таковы, что ему если и получится выкарабкаться, то не жизнь у него будет, ад. Курить нельзя, спиртное пить тоже, что за жизнь такая для борова?
– Да, – согласно кивнул я. – Я подумывал просто пристрелить его или всадить в живот пару пуль, чтобы он помучился. Но потом понял, что я не он, на подобное не пойду, вот хлыстом и поработал… С нежностью.