– Вон, видишь, деревья на холме растут? – указал я правой рукой на означенный холм. – Сворачивай и прямо по полю давай туда, лагерем встанем. Судя по деревьям, там должен быть водоем.
– Ты пистолет-то отпусти, – подняв руки на уровень плеч, усмехнулся Рогозов. Двое парней в той же форме позади майора насторожились, положив руки на кобуры. – А то знаю я твои привычки, сперва ноги прострелишь, хорошенько отпинаешь по почкам, а потом начнешь спрашивать, какого хрена от тебя надо.
– Тут от умения работать языком зависит. Тем более проверять они будут дня два, а справку сразу выдадут. А когда поймут, что никакой испанец с такими данными в Германию не въезжал, будет уже поздно, ни вас, ни меня тут не будет.
– Как тут все было? – спросил оставшийся милиционер, поднимая с земли гимнастерку и надевая ее прямо на голое тело, после чего, застегнув ремень, согнал складки назад.
– Передайте, Михайло на проводе, он поймет. Это срочно.
Чтобы привести Стецько в чувство, мне понадобилось десять минут, чтобы сломать и заставить рассказывать – чуть больше двадцати секунд, после чего я сидел за столом и записывал, что сообщала эта мразь. Почти все фотографии на обороте обзавелись данными на тех, кто там был изображен, треть – пустышки, так как уже погибли, но я все равно конспектировал. Кто, где с кем и так далее. Пароли, явки и воинский контингент. Особенно меня интересовали идейные вдохновители. Вместе с самыми ярыми, их было около двух десятков. Было больше, но многие погибли, один – Бандера – от моей руки. Этот вторым будет.