Через полчаса на пяти листах, которые я нашел в тумбочке у кровати убитого главаря банды, были показания «языка». Всего дважды пришлось стимулировать. Понятливый оказался.
– По документам Григорием, – пожал я плечами.
– Недавно прибыл и нахожусь в Москве на излечении, пришел отметиться. Я ранее был внештатным сотрудником в Луцком отделе, – протягивая свои документы, ответил я. Подавал все правой рукой, левая находилась в косынке.
– Ураган и был. Конь комдива-два Васильченко из Игнатьевского полка. Вчера оставил его у нас, к семье отправился, а тот вон что устроил. Кобылу почуял, – пояснил старшина. – Едем, как договорились?
Почти вся рыба ушла Ренуа. Себе я взял только пять довольно приличных рыбин. Пока были силы, почистил их, освежевал, нарубил крупными кусками, уложил компактно в большую кастрюлю, посыпав сверху крупной пищевой солью, и убрал на балкон. Прошлую рыбу я схомячил так, что за ушами трещало, понравилось, вот решил повторить, дней на пять хватит, если одной только рыбой питаться. Да и Смелому рыба пришлась по душе.
Я передал трубку с интересом слушавшему меня лейтенанту, шепнув, кто на той конце провода, и отошел в сторону, пока Рогозов накручивал армейца.