Так что, наблюдая за удаляющимися машинами, мы продолжили идти пешком. Через час мы вошли в какую-то деревню, через которую пробегала дорога, и я там был остановлен милиционером, участковым уполномоченным, как он представился. Изучив мои курсантские документы и предписание прибыть в штаб Брянского фронта, он поинтересовался, что я тут делаю. Мой рассказ его удивил, о том, что эшелон обстреляли, он не знал.
– А ты бы не стал?.. Ладно, детей я не трогаю. Значит, так, я подумал и решил, за коня я беру двойную замену из вашего табуна, напишешь расписку, что продали мне их. Мне нужно, чтобы один ходил под седлом, второй в упряжи. Нужны справные молодые кони. Седло и уздечка идет в комплекте. Повозка у меня есть.
– Я займусь этим чуть позже. Ваша дочь, Анна Михайловна, попросила освободить вас. Она ждет, идемте за мной, – юноша произнес это так тихо, что большую часть женщине пришлось угадывать.
Утром, сдав номер, я заехал в мастерскую и купил одну бочку с авиационным топливом. Мы вместе с механиком погрузили ее в кузов, в принципе машина брала пятьсот килограммов, и можно еще погрузить, но нормально она еще не была объезжена, поэтому рисковать я не стал. Если что, еще одну бочку куплю в другой мастерской.
Не давая ему размышлять и анализировать ситуацию, я сразу стал давить, быстро задавая вопросы, стимулируя болезненными тычками острием ножа во внутренние стороны бедер. Там мягко и болезненнее всего. Бандит попытался свести ноги, но я не давал этого сделать. Меня интересовало все: кто он, кто его друзья, где основная база, где запасные, кто помогает, где перезимовали, кураторы и остальное. Молодчик имел честное русское имя Иван, однако по делам его не скажешь, что он любит русских. Он их ненавидел, люто, со всей возможной злобой. Правда, он также ненавидел и готов был убивать всех, кроме украинцев. Это нападение на военную машину, в данном случае «эмку», у него было третьим, а так и в других случаях он успел отметиться. Нападения, вооруженный грабеж, запугивание, шантаж, групповое изнасилование, причем не единожды. Слушая его, я морщился – не от рассказа, это меня не особо шокировало, а от вони: молодчик успел обделаться, пока, плача, изливал душу. Про обрезанную связь в деревне он подтвердил. Это как раз работа этой группы.