Тонкостей там много. Я для себя запомнил главное: чтобы перевести обычное высказывание про историю на язык всепобеждающего учения, нужно выучиться двум вещам. Первое: к любому голословному утверждению нужно добавлять слово "объективно". А если нужно как-то состыковать между собой два утверждения, которые друг с другом не вяжутся, одно не вытекает из другого и вообще — то надо закрывать дырку словом "диалектически". Если из какого-то А согласно ТИП следует Б, но есть парочка примеров, когда вместо этого получалось никакое не Б, а хрен знает что, то надо писать "в данном случае из А следует Б в форме хрен знает чего". И если ещё что-нибудь добавить про историческую роль и законы развития, не забывая также про деятельный гуманизм — то всё будет отлично.
Слушал Моцарта. Спасибо, что мне хоть музыку хорошую ставите. А всё-таки: почему только классика? Хотя понимаю. Современное вызывает много воспоминаний, чисто конкретных. Типа, послушаю я какую-нибудь песенку и вспомню, где я её слышал, с кем, и всё такое прочее. Расстроюсь, наверное, переживать буду. Это вам настройки аппаратуры попортит. Не сильно, но попортит. А классика в этом смысле вещь безопасная. При жизни я её не слушал, ассоциаций нет.
Кстати насчёт живого: думаю вот, не попробовать ли мне сделать алапайчик? То есть я понимаю, что ни хрена не получится, в лучшем случае выйдет какой-то муляж, что-ли. Потому что настоящий алапайчик невозможно сделать даже на ресторанном оборудовании экстра-класса. Именно невозможно. Без "закваски Пашковского" получается что-то вроде трупика непонятно чего. Но, может, хоть приблизительно похоже получится? Я особо привередничать не буду, в моём-то положении.
— Иногда, — сказал Сикорски, — нужно знать настроения в этих кругах. Меня в этой среде воспринимают неадекватно. За мной нет трёх поколений космофлотовских начальников. Я из интерната. И всего в жизни добился сам.
Итак. Левин считал, что Званцев — у которого как раз шли финальные приготовления к перевороту — испугался, что Антона и в самом деле увезут на полюс. И там, на Базе, и в самом деле подвергнут ментоскопированию. Конечно, вероятность этого была невелика. Прав на самовольное вторжение в чужой разум местные специалисты не имели. Ну разве что Антон совершил бы что-то из рук вон. Причём по отношению к землянам. От ментоскопирования по любой другой причине его защищал статус историка. Но Званцев, видимо, на эти условности не полагался. Не такая у него была биография, чтобы доверять условностям.