— Когда отделите Внеземелье? — уточнил Сикорски.
Что из этого следует? То, что никакая помощь ко мне не придёт. Никогда. Они там вообще не понимают, что это станция. Потому что дурацкая железка сигналит, что это кусок дикого камня. Естественно, все суда и корабли его будут избегать.
Поднялся кипеш. Разнообразные дураки стали требовать от властей подробностей, объяснений и оправданий. Самые закоренелые идиоты попёрлись в Массачусетс — раскапывать следы невинноубиенного сверхразума. Охранная автоматика их туда, естественно, не пропустила. После чего все уверились, что в развалинах старого комплекса и в самом деле таится нечто великое.
Ну я, конечно, отправился в силовку. И там, подсвечивая фонариком документы, стал разбираться — может, опять рычажок неправильно встал и станция переключилась в какой-нибудь спецрежим.
— Что мне особенно нравится в нашем дяде Яше, — назидательно сказал Горбовский, — так это внутренняя культура. Казалось бы — интернатский, из лётного, к тому же барыга, кладовщик. Но я ни разу не слышал от него этого гадкого словечка — "чичи". Только "человеко-часы". А от вас я всё время слышу какие-то такие словечки... "Ублюдки", "спёрли", и всё такое.
Да, законы не имеют нумерации. Только дату принятия. А у пресловутой "нулевой" такой даты нет. Она вообще нигде не записана. То есть фактически это правовой обычай, санкционированный государством. Правда, очень важный. Некоторые считают его конституционном. Ну, в том самом смысле.