— Дуй обратно, — отсмеявшись, распорядился бар Раббас. — Крекеров не надо, я передумал. Хлеба белого возьми, сегодняшней выпечки. Если будет хала — отлично, бери две. Сливок тоже не надо. Мяса килограммов пять, только не трефного. И водки две бутылки захвати. Нет, четыре. Пошёл!
Арлекин подумал было, что раввин заткнёт Пьерошу обычным способом — парализовав ему язык или заставив засунуть в рот кулак. Карабас, однако, поступил нетривиально: развернулся, сделал пару шагов, примерился — и деликатно, но очень точно пнул распевшегося поэта в копчик. Тот взвизгнул по-заячьи и пал на колени.
Буратине расхотелось драться. Захотелось обнять усталую лошадку и уложить на мягкое сено — и даже не выебать, нет, а просто лечь рядом и слушать её дыхание.
— Ты так хорошо знакома с Иеремией? — удивилась Мирра. — Дочка, ты делаешь успехи.
Альбертина, абсолютно не врубаясь, что она, собственно, делает, провела языком по тому самому, что едва не порвала в клочья. Потом — ещё раз и ещё раз.
— А если не приду, — сказал доктор Коллоди ещё мрачнее, — вот ключи. — Он бросил Буратине связку.