А потом пришли гориллы и побросали всех семерых в яму. Очень глубокую и очень тёмную яму. Всё, что там было — это непотухающий очаг с «ведьминой косой» и немного соломы в углу, воняющей мочой и экскрементами: туалет для пленников.
— А как ты от костей избавляться будешь? — спросил он.
— Так ты где гулял? Сам знаешь, десять минут — край. А ты обычно минут пять держишься. И то не всегда.
Лиса залезла в сумку и вытащила два соверена.
— Встать, бля! Когда с тобой разговаривают! — скомандовал клетчатый, схватил белолицего за шкирку и поднял, наградив парой живительных тычков. Когда же тот, кое-как собравшись с силами, выпрямился, Арлекин влепил ему звонкую пощёчину по правой щеке. И тут же, не давая опомниться — засветил ему по левой, ещё звонче.
Кот рефлекторно принюхался. От гуся пахло какой-то тухлятиной, судя по сладковатой отдушке — больной фуагрозной печенью. «Не боец», — решил Базилио.