Остальное — вольер, невкусный корм, унижения, голод, жалкую и гнусную жизнь среди труб — я научилась как-то терпеть.
— Гаспадин! Паслюшай! Адно слово! Адно толка слово! — орал нюфнюф, которого верблюды подхватили под микитки и потащили в подвал.
Буратина скосил глаза и не увидел верной своей пики. Ощупал лицо и убедился, что носа действительно не было: на его месте зияла дыра с острыми краями. В задумчивости он засунул в дыру палец, поковырялся в пазухах и вытащил на свет сизо-бурую, набухшую от крови соплю. Судя по оттенку крови, носа он лишился как минимум пару часов назад — а то и все четыре. Деревяшкин решил, что обломался по пьяни, чем и поделился с папой.
Тут лошарику пришлось подумать: он чуял, что предложение несолидное, но не врубался, в чём подстава.
— Чо? — заинтересовался Арлекин, смачно чавкая. — Может, в очо? — решил уточнить он, ответа не дождавшись. — Эт-то мы запросто…
— Мне нужно тебе сказать кое-что, — наконец, решилась лиса. — Только не здесь, — она сделала большие глаза.