Кота не впечатлили ни люстра, ни олешки, но он счёл за лучшее покивать головой.
— Гаси тушло! — раздался дружный рёв с противоположной стороны чаши, и Базилио увидел, как маленькие фигурки попрыгали со стульчиков и устремились вниз.
— Это как же? Ты мне что сказал? Вот это самое, про дефолтника и дупло. Это стихи. Я их только закончил. Но в стихах главное — начало. И ты его создал, — заключил он.
Ева всё раскланивалась и раскланивалась. В её глазах сияли золотые звёзды.
— Сангхушка-хуянхушка, дхармушка-хуярмушка, Буддушка-хуюддушка — очень хорошо! — певец оборвал песню резким аккордом, сделал паузу, потом добавил короткий наигрыш — «пап-паба — пабадам, пам-пам».
Базилио решил, что тема половой зрелости занимает в творчестве потёртого артиста слишком много места. Но публика велась: в зале заметно оживилось. Даже позорный волк, сидящий в углу в обнимку с упоенным в дымину конём-первоходом, поднял уши и отшарил лыбу.