— Да, — облегченно выдохнув, подтвердил молодой инквизитор. — Сказали, что должны «видеть город изнутри», и что, если они вам потребуются, «найти их можно, где всегда». Дали слово тотчас же поставить вас в известность, если узнают что-то новое и важное для дела.
— Твой приятель-барончик намеревался взять в жены красавицу с приданым, — пожал плечами Курт. — Какое ему дело до того, что у нее за спиной?
— Обрубленный след души Георга Штаудта, — напомнил Курт сухо. — Это, как я понимаю, тоже твоих рук дело.
— На то, что лестница обгорела, но не выгорела, я обратил внимание, когда вошел в дом сразу после пожара, а о том, в каком состоянии второй этаж, могу судить по пламени; не забывай, пожар я видел в самом разгаре.
— Уж я-то знаю… Община хороша, Готтер, когда в добром расположении духа, а ты у нее на хорошем счету, но и то, и другое может поменяться в момент. Посему для безопасной и приятной жизни — город лучше: именно потому, что здесь всем все равно, кто ты, чем занимаешься, чего хочешь и как живешь. Правда, — подумав, добавил он с невеселой усмешкой, — порой именно это и мешает нам работать. Порой люди в соседних домах знать не знают, как зовут жену соседа.
— Исчезли однажды. Мы чуток выждали — они не возвращаются; ну, и начали жизнь налаживать, если вы понимаете, о чем я. Поделили город заново — но без мордобоя или смертоубийств; собрались тихонько и полюбовно решили, кому что отойдет. Не скажу, что жизнь пошла прежним чередом: осторожничали мы долго, перебивались по мелочи… А тут и это началось. Официум забурлил, аресты пошли, малефики всякие… Мы даже подумали — не они ли своих бойцов и прислали, чтобы, значит, в городе творить, что им надо, и никто им не мешал?