— Дела и не было, — отозвался он, наливая себе на самое донышко; поднес стакан к губам, помедлил и, не отпив, поставил его снова на стол. — Снова не по нашей части.
— Да, — тихо отозвался тот и, помедлив, коротко кивнул Курту: — Спасибо. И от них — тоже.
Когда в темной взбаламученной воде чуть в стороне, на расстоянии пары локтей, возникло тусклое пятно, Курт принял его за рыбу или искаженный солнечный блик, и лишь спустя мгновение осознал, что это человеческая рука — бледная и тонкая, как ветка. В груди трепыхнулось облегчение, и первой мыслью было рвануться вперед, попытаться схватить утопленницу за запястье, вытащить из воды, и он не сразу понял, почему собственное тело не желает подчиняться, а мозг панически бьет тревогу, почему и что опять не так, что неправильно, чего не должно быть…
— Но что-то почувствовала все-таки? Что? Что-то похожее на мои четки — скульптура просто намолена тысячами паломников, или сейчас иначе?
— А еще, кроме еды, от людей этот некто берет… ну, пусть будет питье. Отравленное. Которое вбрасывает в эту сеть еще больше сил, а стражника-Всадника травит еще сильней. Смерть. Человеческая смерть, которая сопровождается мучениями; припомни свой опыт — сколько всякой дряни придумали малефики для своих ритуалов? Сердца вырезанные, внутренности вытянутые, на худой конец — вены вскрытые… Словом, все, чтобы смерть была как можно медленней, а лучше — еще и мучительней. Ваши с этим условием тоже справляются на отлично.