— И что? — хмуро уточнил Ван Ален. — Я подумал точно так же, просто не сказал вслух.
— Угу. И вероятному убийце прокрасться мимо нас — тоже.
— В идеале — вассал признавал, что погорячился, был неправ, готов принести клятву верности, и на том расходились миром. В чуть менее идеальном варианте — оный вассал брался в плен… или отправлялся на казнь. В зависимости от степени опасности.
— Он знает, — оборвал его Курт, и охотник замер, глядя на него удивленно. — И, сдается мне, его сей факт особенно не беспокоил; и не только потому, что такие их отношения уже давно прекратились… Нет, Ян. Дело не в ее высокопоставленных любовниках и даже не в людской молве. Помнишь, при нашей первой встрече я говорил тебе, что не иметь друзей, семьи и близких — самое надежное и безопасное? Когда нет тех, кто тебе дорог, на тебя нечем надавить, тебя нечем запугать… И тебе нечем нанести душевную рану, чтобы дать понять и напомнить о том, как ты уязвим.
Каспар рухнул лицом вверх как-то разом, будто подсеченное дерево, издав сдавленный рык, и показалось, что в этом зверином звуке впервые за все это время прозвучало что-то совершенно человеческое, обыденное, привычное. То же разочарование, та же обида на себя, мир вокруг и несправедливую судьбу звучала в похожем раздраженном рёве старших собратьев по шайке, когда им случалось быть побежденными в драке, особенно — побежденными младшим…