— «Требуют»? — холодно уточнил он, смерив взглядом горожан, и, не скрывая язвительности, поинтересовался: — Я так понимаю, у вас, добрые бамбержцы, есть некие невероятно важные сведения, которые вы желаете безотлагательно сообщить?
По ту сторону дерева, так же молча и недвижимо, застыли шестеро с самострелами, и Курт ни на минуту не сомневался в том, что за их спинами в лесных зарослях так же затаились десятка два вояк, оберегающих путь тех, кто вот-вот должен был появиться здесь.
— Такой расклад нам обоим будет выгоден: ты будешь убережен от лишних хлопот, а я — от ненужных любопытных носов в своем расследовании.
— Но я ведь ничего особенного не выяснил, — с прежней неуверенностью возразил тот, пройдя в комнату дальше и на старших собратьев вокруг поглядывая почти затравленно. — И уж точно не могу знать больше, чем вы, и тем более — настолько важного…
— Но ты ведь во мне не ощущаешь никаких умений подобного рода? Да и прежде множество малефиков разного пошиба, что встречались на моем пути, говорили не раз, что я в этом смысле пустышка… Так стало быть, когда я говорю, ты мне веришь, а после считаешь это наваждением? То есть, ложью? — переспросил он, и Нессель поджала губы, коря себя за оговорку. — И когда такое было? Когда я сказал, что не перестану искать твою дочь?
— Я на службе не первый десяток лет, Гессе, — по-прежнему хмуро ответил Нойердорф. — И не все, что юный оболтус вроде Петера может запросто принять на веру, так просто может одурачить меня.