— Быть может, я чего-то не понимаю, и когда-то далеко в будущем люди станут именно такими — свободными от греха, и над ними не потребуется иного надзора, кроме совести… Но воображаю я себе это с трудом.
— Господи… До того! Вчера еще, утром! Потому и выпить решил — для смелости. Я поговорить хотел! А она знай свое твердит — «не брошу его, но и тебя не оставлю», и смеется… Гретхен! — простонал он болезненно и вдруг завыл, изогнувшись, точно в судороге, и запрокинув лицо к потолку. — Что ж я наделал … сучка ты драная… довела-таки, тварь!.. Девочка моя…
— Дурных? — переспросил священник растерянно. — То есть, помимо Конца Света и ездящего по городу каменного всадника?
— Было бы неплохо, чтоб я тоже что-нибудь понял, — с плохо скрытой растерянностью и раздражением заметил Райзе.
— Не думаю, что мы с тобою об одном и том же, — с трудом улыбнулась Нессель. — Да, я тоже заметила, какая тут невзаправдашняя вычурность; отделение в Ульме было совсем другим, а здесь… Здесь не то. Но я не об этом говорю.
— Потому что то, на поиски чего явился Вотан, осталось в этих землях от народа альбов, — ответил Курт и кивнул, слыша вокруг недоверчивую тишину: — Звучит безумно, понимаю. По версии Мельхиора (не поручусь за ее достоверность, но именно в свете бамбергского инцидента, если поразмыслить, в этом есть смысл), альбы — это нефилим или рефаим. Когда-то они жили здесь, а потом… Потом то ли вымерли, то ли ушли; Вотан был среди первых падших, он на земле с незапамятных времен — с тех самых, когда потомки людей и ангелов еще жили здесь, он видел их, знал их… и будто даже периодически сражался с ними.