– А ихнюю Варшаву брали раз двадцать. Кому не лень было. Злились они сильно, когда им это поминали. Насчет Москвы что скажете, товарищ лейтенант? – спросил Бендеберя.
– Нет. Из пушек по ним стреляли, что ли? – удивленно ответил Середа.
Семенов продолжал сидеть. Не то чтобы надеялся на что, надеяться было не на что. Просто сидел. Видно было, что недолго уже ждать. Раненый стал каким-то плоским, совсем маленьким, дыхание из частого и неглубокого стало каким-то странным: редкие вдохи, вроде как глубокие, но какие-то неправильные, судорожные.
– Совсем пустой состав, – горестно сказал пышноусый.
– Черт его знает, чем татайку до нас заправляли. Но густо село: видно, мы, когда в спешке заправляли, всю муть со дна бака и подняли. А может, и у немца в баке это было – мы ж его насухо выдоили. Давай прочистим и попробуем, как работать будет.
Девушка фыркнула и, заявив лежащим: «Я мигом, товарищи!», кинулась в лагерь.