Березкин и Бендеберя с нескрываемым удивлением уставились на артиллериста.
Мысленно Леха плюнул, но внешне остался спокоен. Спорить с человеком, умеющим боксировать, да еще и по голове получившим только что, было неосторожно. Натянул на себя уже привычный мундирчик, от души надеясь, что вшей не осталось, штаны примерил, сапоги тесноватые. Подпоясался ремнем, тяжелым от патронташей и штык-ножа, и почувствовал себя вполне упакованным. Прошелся – неудобно, но, в общем, терпимо.
Смелый, смотри. Его вешать ведут, а голос спокойный. Ну не то чтобы совсем, но все же не так злобно говорит уже.
– Вот нехорошо его оставлять в руки фрицам, – заметил Половченя.
Опять дорога была безлюдной, да еще водила свернул в сторонку, по дорожке не пойми почему понравившейся. Но эта дорога загнулась кренделем и пошла куда-то не туда. Покрутились залихватски, наконец выбрались на дорогу, которая вела в нужном направлении… вроде. Прокатили по ней, и тут Леха резко затормозил, так, что примлевший Середа чуть не свалился долой с вездехода.
Нашлось у покойника только резиновый кисет с табаком, хитрая машинка для сворачивания цигарок, початая тощая пачка тонкой папиросной бумаги – настоящее сокровище для куряки-бурята, да в кармане штанов – подарок для Лехи, пистолет незнакомой марки «Штайер», тоже без запасной обоймы.