— А ты в платье спать собралась? — Янтарь нетерпеливо закатил глаза. — Еще минута, и корсет свой сама будешь расшнуровывать, я муж, а не горничная! Меня надо любить и вкусно кормить, а не заставлять на тебя работать.
— Они хотели свободы, — добавила я. — И они ее получили. Пусть теперь думают, что с ней делать и так ли она им была нужна.
Я содрогнулась. Худшего наказания для мага не представить. Говорят, те, кто после этого утверждает: «Лучше бы меня убили», не сильна кривят душой. Так как маг со сгоревшим даром все равно остается магом, он чувствует свою стихию, он принадлежит ей, но больше не имеет к ней доступа. И это как смертельно голодному человеку находиться в футе от источающей невероятный аромат еды и не иметь возможности к ней прикоснуться.
Я посмотрела в золотистые глаза и внезапно поняла: верю.
— Флаг. Белый. — Он придирчиво пригляделся. — Да, точно белый. Я им даже еще не пользовался ни разу. Вручаю тебе как символ моего безграничного раскаяния. Можешь вышить на нем наши инициалы и вернуть мне. А я на старости лет буду сидеть у камина, прижимать его к груди и со слезами на глазах вспоминать наши теплые юные годы…
Ветви ближайшего к гвардейцу куста вдруг потянулись вперед, словно живые, обхватывая черными жгутами его ноги и руки. В следующее мгновение они осыпались пеплом из-за змейками пробежавших по ним разрядов. Гвардеец снова рванул в сторону Янтаря, но тут же рухнул на землю — его ноги сковал лед. Новые ветви потянулись к запястьям, туго связывая их.