Пашка что-то сказал — Антон не расслышал, и Анка громко рассмеялась. Как-то слишком громко.
— Чего ради я стану думать про Суса?- сказал я, чтобы ее успокоить.- Я его и в глаза не видел.
— Вы, братья, потише, не то как рубанет… Колец-то сколько… И бумага.
— Ага,- сказал монах.- Ну, я нынче буду коридорный смотритель.
Теперь они оба стояли. Рэба был страшен. Он посинел, губы его судорожно дергались, он что-то бормотал, брызгая слюной.
— Какая жалость, — сказал я, придвигаясь. — И что же с ним?