В дверь постучали.В кабинет вошел Оскар,и он был действительно не один. С ним был сам Мария, плотный, седой, как всегда, в темных очках и с толстой тростью, смахивающий на ветерана, потерявшего зрение. Оскар самодовольно улыбался.
Румата перенес отца Кабани на скрипучие нары,стянул с него башмаки, повернул на правый бок и накрыл облысевшей шкурой какого-то давно вымершего животного.При этом отец Кабани на минуту проснулся. Двигаться он не мог, соображать тоже.Он ограничился тем,что пропел несколько стихов из запрещенного к распеванию светского романса «Я как цветочек аленький в твоей ладошке маленькой», после чего гулко захрапел.
— Не знаю я никаких слегов,- застонал он.- Да что ж это за день такой сегодня, господи!…
— Ничего не понимаю,-сказала она обиженно.-Вы мне так понравились сначала… Мама говорит, что вы литератор, я уже перед всеми расхвасталась, как дура, а вы, оказывается, чуть ли не интель!
— Как можно, Вузи!- сказал я укоризненно.Я уже понял, что нельзя допускать, чтобы тебя принимали за интеля.- Эти книженции мне понадобились просто как литератору, вот и все.
— Так оно всегда и получается, дружок. Стараешься, как лучше, а получается хуже…