Софья откинулась на подушки лексуса и прищуренными (контактные линзы — гадость!) глазами смотрела в окно.
Но замер мужчина перед дверью кабинета. Слуга словно растворился, а из-за двери донеслись голоса.
Казнозарядный пистолет Алексея Михайловича не привлек. Так, повертел его в руках пару минут и отложил.
— Прости меня, батюшка. Виноват я перед тобой.
Аввакум вообще был в восторге. С Иоасафом он общий язык найти мог, в отличие от многих. С точки зрения девочки это что-то говорило о терпении и незлобливости Патриарха.
Надо послать своих девушек. Им можно сходить на рынок, вот и пусть параллельно посплетничают о том, о сем…