Что бы с ней не происходило — это было здорово. Она ощущала себя молодой, здоровой, сильной, ее переполняла энергия, хотелось смеяться, летать, петь, но встать она почему-то не могла.
Хотя ответ прост. Наверняка, она либо чего-то нанюхалась, либо получила галлюциноген иным путем — сейчас такие методы есть, что и не заметишь, а наркоманом станешь. А болевые ощущения… ну а что тут удивительного? Вот, если бы их не было, было бы странно. Вас бы в шестьдесят… ладно, пятьдесят с хвостиком так потрепали — что бы вы ощущали? Явно не восторг.
Тем более, что Разин набрал уже человек около тысячи и останавливаться на достигнутом не собирался.
Архангельск, млин! По здешним меркам — дальняя даль. Это не двадцать первый век, когда можно сесть в любимого Макса, вжать педаль газа и гнать хоть куда. Плюс самолеты, поезда, пароходы…
Алексей Михайлович наткнулся на умоляющий взгляд своего ребенка. Покачал головой. Потом покачал головой намного более обреченно.
Софья успокаивала Любаву, гладила по голове, отирала пот, поддерживала при схватках — и хмурилась. В родах она разбиралась слабо, из опыта у нее был только роддом, в котором она рожала своего сына, но верная Лейла, глядя на царицу, качала головой.