Легкий стук в дверь оборвал его размышления. Софья как чуяла. Пришла, на ложе уселась, горсть орехов из блюда утащила.
Афанасия Ордина-Нащокина Софья опознавала за версту. Стоит за царским плечом, гордо стоит, не прячется. Хотя ему что? Он сейчас ни к чему не причастен…
Так в свое время она и косметикой занималась. Не как химик, вовсе нет! Просто торговала и заодно слушала своих работников. Был у них такой Пал Саныч Водолеев, который каждому желающему был готов в красках рассказывать о своей работе. С рецептами, историческими примерами, чуть ли не демонстрациями. Да, срок годности у ее теней, туши и прочих радостей будет минимален. Но… когда это останавливало женщин, желающих быть красивыми?
— Так молиться никому не запрещено. А ежели то, что я узнал — правда, то будет здесь враг твой, года не пройдет. Потому и прошу я тебя поверить мне на это время. Не ехать же мне в Польшу… молиться. Батюшка не отпустит.
Тех кто был сломан, кто искал только мира и покоя, она попросила отправить в монастыри. Поживут там прислужницами, потом для себя сами решат. Замуж ли выйти, Богу ли служить… Софье такие не нужны. Ей те нужны, кто огнем горит. Кто не поддался, не сломался, кто себя ногтями и зубами отстаивал — таких набралось только пятнадцать девчонок. А было больше, намного больше. Отсеялись.
Феодосия привычно перекрестилась двумя пальцами. И подумала, закрывая дверь, что для любимого сына, да и для царевича, она бы еще и не то сделала. Сказали бы — на муку пошла бы, стона не издала…