Видимо, изначальная владелица этого тела была очень эмоциональна. Софья давила в себе эти выбросы, но прорывалось, никуда не денешься.
— Ох, братец… Если б ты знал, как легко на воле дышится после терема!
Но первыми в дверь вошли… вплыли клубы ладана. Софья скорее зажала нос. Не переносила она этой вони, чихала по-страшному. В церкви еще как-то терпелось, а вот когда лично ее окуривали — так чихать начинала, что едва голова не отрывалась. Любава, и так бледная, вовсе уж позеленела, и Лейла, приглашенная на торжество, сунула ей под нос склянку с уксусом.
— Мама сказала — ежели пожелает, может у нее оставаться.
Адски и каторжно тяжело. Стройка — мужское дело и мужское место. Но Софья стиснула зубы. Неожиданно для себя, ей понравилось…
Хотя Матвеев и уверял, что Наташу это ничуть не смутит. У них, вот, с женой разница и того больше — и счастливы! Дочка, сын… чего еще надо? Вот на слове «сын» мечты и грохнулись с размаху о жестокую реальность жизни, как разогнавшийся бегун о стеклянную стену.