Но самое страшное не бои. Самое страшное - видеть следы войны, следы деятельности этих тварей, которых людьми-то назвать язык не поворачивается. Истощённую землю, мёртвые деревни; некросы почти не брали живых пленных. Зачем, если убитого потенциального врага можно поднять в виде своего же солдата? А ещё - самопроизвольное поднятие нежити поблизости от мест крупных боёв, затаившиеся потерявшие хозяев не-мёртвые... Даже не хочется думать, сколько лет мы будем выколупывать из лесов и болот всех этих тварей!
- Скажите, Лесислав, - медленно начал я, даже несколько опасаясь задавать пришедший на ум вопрос; вернее, опасаясь не столько этого, сколько ответа. Кроме того, меня весьма удивило, что данный вопрос не пришёл мне в голову раньше. - Ведь вы в этих лесах с самого начала войны, так?
- Да, - загомонили остальные. - У нас в лесу вообще очень часто эхо, даже на прогалинах. Особенно страшно, если совы ухают.
- Погоди, офицер, - окликнул меня один из следователей, тот, что прокуренный. - Я тоже пойду. Следователь Жегалин.
Готовясь к традиционному ритуалу, я чувствовал себя очень... странно. Никогда в жизни я ещё не попадал в такую ситуацию, чтобы сознательно просить помощи богов, да ещё вот так, в качестве единственно возможного варианта решения представшей передо мной проблемы. Я понимал, что такой способ поиска выхода по меньшей мере, глупый. Но в голову больше не приходило ни одной сколько-нибудь вменяемой идеи, а даже одна мысль о том, чтобы залезть в курган, вызывала почти панический ужас.