- Ненавижу службистов! - я чувствовал себя выжатым и опустошённым. Похоже на позавчерашнее состояние, только там усталость была физическая, а тут - моральная.
Чувства долга и жалости боролись во мне недолго. В конце концов, глупость должна быть наказуема, а в данном случае оная вовсе граничит с предательством. Я не сомневаюсь, что Юдола ни о чём таком не думала, но должны же быть какие-то границы! Её же сверстницы в партизанки уходили, жизни отдавали, чтобы этих тварей выгнать, и всё ради того, чтобы такие как эта дура трупами ходячими восхищались? Нет уж. Её, конечно, жалко. А тех, кого этот упырь сожрал, что, не жалко? Миллионов погибших в войне сограждан, каждого второго из которых героем можно назвать, не жалко?
- С каких пор ты беспокоишься о науке? - мрачно осведомился мой двумерный спутник, проигнорировав остальные мои слова.
Тень под столом уже не просто хихикал, он истерически всхлипывал, явно абсолютно довольный происходящим. Мне бы его радость!
- Ладно. Всё равно других вариантов, кроме потрошения скелета, у нас нет, - решил я. - Как бы только сделать это поосторожнее?
Поселок был на удивление большой, и народа на улицах хватало. Хотя праздношатающихся практически не было; все явно куда-то спешили. Потом я понял, почему: люди торопились попасть домой до темноты. То ли мне как обычно чего-то недосказали, то ли жители инстинктивно чувствовали неведомую опасность и не хотели оставаться на улицах. А то ли всё было гораздо проще, чем я себе придумал: за несколько лет оккупации поневоле привыкнешь, что в темноте ничего хорошего встретить нельзя, да и к комендантскому часу военные любой национальности относятся очень трепетно - что мы, что доманцы.