Уже ближе к ночи пришёл ответ от службистов, подтверждавший получение моего сообщения. В течение недели они обещали прислать кого-нибудь и просили по возможности в это время не уезжать, а если всё-таки соберусь - оповестить.
- Не то слово, - он медленно поднял руки, вцепившись в упомянутую часть тела. - Что случилось? Ничего не помню...
- Да, - кивнул я, разглядывая через мерцающую стену бандитского атамана и тщетно пытаясь найти в его чертах черты своего покойного сослуживца. - Это гвардии капитан Косарь Селемирович Домлев, числящийся среди погибших при обороне Приасска 17 ноября 1909 года.
В деревне не было ни одной собаки. И сразу становилась понятна наглость и даже какая-то демонстративность смертей, и зажиточность местных, и живые коровы. Противно только становилось. Гадко. Но это потом.
- Мог. Но здесь вступает в силу "в-третьих". Так вот, в-третьих, если я не буду с тобой разговаривать и отвлекать, ты не то что в бадью - до постоялого двора не доползёшь! Что я, не вижу, что ты пока на одном адреналине и рефлексе держишься? - он хмыкнул. - Конечно, я переживу, если ты по дороге завалишься, проспишься, очнёшься к вечеру... Но это будет скучно.
В этом году в природе почему-то всё происходит поспешно, быстро и шумно; будто земля тоже не может нарадоваться на наконец-то чистое, мирное небо и боится не успеть опробовать все времена года, очень сожалея, что нельзя их устроить одновременно. Весна не стала исключением: бурная и ранняя, сейчас она уже явно стремилась превратиться в лето, не заботясь, что по календарю до него ещё целый месяц.