– Не было возможности продать. И я его очень люблю. Больше, чем этот. – Она постучала ладонью по гранитной столешнице. – Я люблю море, ты знаешь. И там жила прямо на берегу. Я рано утром выбегала голой на песок и бросалась в воду. А здесь я этого делать не могу.
Первым я убил человека с зажигалкой, двумя выстрелами в середину груди, после чего резко сместился в сторону, хотя из глушителя не вылетело ни единого выстрела. Но толстяк довольно точно пальнул из пистолета как раз туда, где я был только что, вспышка прорезала зеленое изображение в ночнике почти что белым, а потом он брызнул из головы черным, таким же, как на полу, и упал так быстро, словно ему Тайсон в челюсть двинул, послав в глубокий мгновенный нокаут. Третий – мелкий тощий, заорал и запаниковал, бросился бежать, споткнувшись о лежащее тело, а дальше я добил его, выстрелив несколько раз в спину, а потом еще раз, в затылок.
Ладно, пока полежу и подумаю. Подожду. Иногда подождать – это лучшее, что ты можешь сделать.
Наверное, мне тоже просто следовало сказать это вслух. Самому себе, встав перед зеркалом, потому что только сейчас я наконец услышал, как это прозвучало. Да, она изменилась… в чем-то стала настоящей светской женщиной, но при этом она все же осталась тем монстром, которого создала полусумасшедшая мать-наркоманка.
Если бы Патрик мог спуститься, все было бы просто. Мы бы взяли их машины внизу и просто вернулись бы на них в Аризону, по тому же маршруту, по какому они возили порошок. Но Патрик спуститься не может. Точнее, спуститься он мог бы в Саломи, я уверен, как и Росита, но в доме Энн у него ничего не вышло.