Ох уж это его молчание, когда он, закусив губу, шуровал в ней, ни дать ни взять столярный подмастерье на экзамене на мастера, склонившийся над доской, которую ему нужно перепилить. И происходило это так стремительно, что она даже увлажниться не успевала. Кончив, он сползал с нее и, довольный собой, шел в ванную, откуда к ней не возвращался, а брал в холодильнике бутылку пива, включал телевизор и допоздна смотрел его, чаще всего этот идиотский бокс по «Евроспорту», в то время как она лежала, повернувшись лицом к ободранной батарее, и думала, а не чувствовал бы он то же самое, если бы совал свой пенис в трубку их нового пылесоса. Но такие мысли появились у нее с недавнего времени. А еще несколько месяцев назад она только тихо плакала, закрывая рот, чтобы он не услышал, подушкой, влажной от его пота.