Он задвигался с удвоенной скоростью, осматривая комнату сектор за сектором и ничего не упуская. Задержался только у стены, к которой были прикреплены две фотографии.
– Входите! – глухо донеслось из-за двери.
– Читали сообщение агентства «Рейтер»? Они выперли в отставку Витте, единственного хоть чуточку вменяемого министра в их сумасшедшем доме! Моя бабушка говорила: не мешай дураку мылить веревку, пускай вешается.
Легкий скачок на упругих колесах. Выровнялись почти идеально. Готово.
– Ничего я не упустила! – Сомнение в своих профессиональных качествах женщины подобного типа воспринимают особенно болезненно. – Следов от веревок не было. Ее кололи, а она лежала и не могла пошевелиться. У Февронии, особы вообще малокровной и анемичной вследствие хронического авитаминоза и недостатка белкового питания, во время длительного поста случались приступы миоплегии – тотального упадка сил, полной мышечной слабости. Она буквально не могла пошевелиться. Даже голосовые связки отказывали. Могла только шептать беззвучно. В таком состоянии делать с ней можно было что угодно – даже не вскрикнет. Один раз я наблюдала такой припадок, вскоре после моего приезда сюда. Это было весной, в Великий Пост. Из интереса я кольнула больную скальпелем – она даже не ойкнула, хотя потом сказала, что почувствовала острую боль. Нет никаких сомнений, что в ночь убийства она пребывала в таком же состоянии – ведь начинался Успенский пост. Вот почему на трупе не было ни следов борьбы, ни вмятин от веревок. Ее кололи острым тонким предметом в течение часа или дольше, а она лежала и только рот разевала.
Вот из расщелины высунула круглую башку мурена. В щелеобразном рте блеснули белые шипы зубов. Ну и пасть. Метра на два тварюга, не меньше. Если увидит добычу – вылетит из засады торпедой.