Ветер донес с кормы обрывок негромкого, сердитого разговора – там кто-то выругался. По-русски.
Ничего, тварь свое получит, подумал Эраст Петрович, идя от скита к обрыву. И не по-христиански улыбнулся.
Скрип. К стулу подкатилась тележка. К ней были прикреплены толстые ремни.
Загадка прояснилась, когда утомительная и бесплодная беседа тянулась уже целый час.
Эраст Петрович был разочарован, но не уходил – медлил.
– Я еду в Россию, – сказал Фандорин. – Вернусь, и мы опять будем вместе. Я читал в «Ёмиури», что ожидается большая амнистия для дезертиров военного времени.