Она стояла посреди комнаты с несчастным лицом, кусая губы, и по-прежнему была в ночной рубашке.
Через некоторое время на корме зашевелился Клочков. Медленно сел, еще медленней поднялся. Зябко обхватил себя руками. Титулярного советника пошатывало, от ночной бодрости не осталось и следа.
– Что вы наделали… Что вы наделали… – повторял он.
Пароход был французский, немцев здесь не любили.
Ольшевский тоже наблюдает – в маленьком окошке светлело круглое пятно.
Если она хотела разозлить Эраста Петровича, то теперь ей это отлично удалось. Он сразу передумал прикидываться слабым. Хочет лоб в лоб – отлично. Быстрее дело пойдет.