Однажды ранним утром, когда не было канонады, я вдруг подумал: "А как там Вася? Он же на окраине, почти на линии фронта, и вряд ли уехал. Он не уедет, он такой". Василий Бугаев - это мой друг, луганский художник, которого, как водится, сейчас знают очень мало, но через полвека он будет знаменит, вспомните мои слова. Я решил пойти к нему.
- Да пошел он вон! - возмутился ефрейтор. - Пусть на такой жарище и в такой вонище сам возится!
Было уже темно, над козырьком дымным светом горел плафон. Полная женщина пересчитала клюющих носами, вялых экскурсантов, и повела вместе с сепаром на второй этаж, полутемный, пахнущий краской и свежим деревом.
Печать шлепнулась на листок, оставляя фиолетовое пятно.
Ломоть инсценировал ситуацию пьяной ссоры между мотострелком и артиллеристами - с последующим взятием бесхозной техники и оружия подоспевшими ополченцами. По большому счету, инсценировка была излишней, просто разведчику хотелось хоть как-то облегчить смерть пленным, хотя бы стаканом водки. А не убивать их было нечестно. Слово есть слово, и ради страшного оружия, каким была РСЗО, нужно было выполнять условия капитана.
Колун прикрыл глаза. Придуманная на ходу легенда рассыпалась.