- Там нет никого в этом поселке, - втолковывал нам Собр по дороге. - Ни наших, ни укропов. Правосеки, бывает, в магазин заходят, и все. Нейтралка.
Клавдия Николаевна сама выбрала ее себе в сиделки. Дочь предлагала найти кого-нибудь с мед. образованием. Но Клавдия Николаевна в первый день весны, и день первого митинга в их городе, увидела ее возвращавшуюся домой, с георгиевской ленточкой в петлице.
Безмолвные глазницы разбитых окон зияли пустотой брошенных жилищ. Оборванные и обгоревшие занавески развивались на сквозняке в некогда благополучном, многоэтажном доме. Они, словно белые флаги, кружевной тюлю, свисали над искромсанными осколками снарядов стенами. Это был мой дом...
Грязная ладонь легла на столешницу. Круглов своей правой накрыл холодные пальцы с неухоженными ногтями.
Скорость возвращения, несмотря на пустые машины, невелика: Луганщина пока еще не может похвастаться освещением улиц. Но есть огни кафешек, мелькнул ЗАГС, светятся пункты мобильной связи. Вроде нет войны, вроде все мирно и спокойно. Только на выезде из Луганска, на обочине застыл черным остовом сгоревший вместе с экипажем ополченцев и оставленный памятником танк. Различаю на его обожженной броне живые цветы. Фролу хочется посигналить в память о погибших, но сдерживается, потому что любой непонятный звук, выбивающееся из общего ритма движение могут быть расценены как сигнал тревоги.
- А еще "уазик" только что после капремонта!