Это было до референдума. И власть в городе еще не принадлежала полностью ополчению. Поэтому, когда в столице запретили георгиевские ленты, они почему-то стали внезапно символом сепаратизма, власть их Города тоже официально их запретила. После страшной трагедии 2-го мая в одном прибрежном городе, и перестрелки ровно накануне в другом, тоже прибрежном, люди боялись выходить даже из дома. Все ждали каких-то провокаций. В тот день она первый раз увидела улицы Города такими, какими уже привыкла видеть сейчас - мертвыми. Улицами без людей. Она ехала на площадь в полупустой маршрутке. В обычные праздничные дни, на всех остановках стояли толпы людей, лавочки были заняты веселыми компаниями, сейчас же улицы были пустынны, и даже дорогу можно было переходить в любом месте без светофора. На душе стало тоскливо. 9 Мая всегда был святым праздником для нее. Не ради отделения она пошла на первый же митинг, не ради лучшей жизни, а ради того, чтобы то, что для нее свято, не было попрано. Чтобы Подвиг отцов и дедов, победивших фашизм, не был забыт. А все шло именно к этому.
- Так ее сняли, когда пушку сюда на ремонт отдавали. Оптика - штука нежная.
В автобусе Пашка перекусил бутербродами. Сало в пакете совсем размякло и жевалось как волокнистая веревка. А у Семки была колбаса и огуречные дольки, но он отвернулся к окну, отгораживаясь от Пашкиных страданий и предпочитая жрать свое в одиночку. Вот Пашка бы, блин, поделился!
Наш несчастный водитель выскочил из подвала автомойки с двумя рюкзаками в руках - моим и стенинским. Кафельный пол мойки был захлюстан кровью, как будто тут резали поросей. Серебристая "пятнашка" целенькая стояла у стены, а в трех метрах от нее из клумбы торчал хвост не сработавшей минометки. Серая такая морковка, с желтым наколотым кругляшом на торце. Земля мягонькая, рыхлая, воздушная...не накололся капсюлек в инерционном взрывателе. Или предохранительные шарики закисли и не вышли.Бывает.
- Да какой же он глухонемой? - замерла толпа, сама наполовину говорившая по-русски.