Он запихнул наколотое в рот и, жмурясь, зажевал, заворочал щеками. Мясная подлива коричневой кровью выступила на губах.
Через усыпанную щепками и осколками бетона детскую площадку он повел их мимо гнутых газонных оградок, мимо одинокого крестика, скрученного из двух веточек, мимо перевернутых скамеек к просвету между домами.
- Ну, что? - присев, он большой ладонью взъерошил Пашкину макушку. - Не вмерла Украина молодая?
Молчание снова завладевает нами. Я невольно шмыгаю носом. Война -- жестокая, ревнивая стерва...
Ему казалось, все сказанное Мариной, все пойманное им раздраженно жужжит внутри, в животе, в груди, в горле, колется, жалит, хочет вырваться из ловушки. У каждого слова - острые уголки. Украина. Огонь. Смерть.
В город возвращаются люди. Я нашел работу.