– Сынок, мне не безразлично, как себя чувствуют мои пациенты. Они для меня вроде семьи.
Я не усматривал ничего непристойного в моем костюме, особенно, по сравнению с их «одеждой», но промолчал. Другие времена, другие обычаи. И я с моим костюмом вполне мог нажить себе неприятностей.
– Это очень трудно объяснить, Рикки. Я должен, и никуда от этого не денешься, – и поколебавшись, добавил, – я ложусь в анабиоз. Гипотермия – ты ведь знаешь, что это такое.
– Как знаешь… – И я подробно рассказал ему все, изредка прикладываясь к стакану с прохладительным (у меня были причины не прикасаться к алкоголю) и кончил тем мгновением, когда мы встретились на горном склоне близ Боулдера. – Вот и все, – сказал я. – Пожалуй, стоит сказать еще об одном. Мне пришлось падать, правда не высоко. Это значит, что для строительства лаборатории грунт насыпали. А если бы его срыли бульдозером, я бы оказался заживо погребенным под землей. Скорее всего, вы бы тоже погибли – такой взрыв может стереть в порошок весь округ, хотя никто не знает, что случается, когда две массы одновременно оказываются в одной и той же точке пространства.
– Но ведь должен же кто-нибудь попробовать. Неужели не нашлось таких?
Но каждый раз, когда он проходил мимо меня, издавая свой боевой клич, я тихонько звал его.