Они заставили Сантьяго копать, и ему пришлось подчиниться. Но сокровищ не было, и тогда грабители принялись бить его. И били до тех пор, пока на небе не появился первый свет зари. Одежда его превратилась в лохмотья, и он почувствовал, что смерть уже близка.
— Зовут меня Мелхиседек, — промолвил старик. — Сколько у тебя овец?
Юноша понял его, отпустил поводья, и конь его сам стал выбирать себе дорогу по пескам и камню. Алхимик ехал следом. Так прошло полчаса. Уже скрылись вдали финиковые рощи, исчезло все, кроме валунов, в свете гигантской луны отблескивавших серебром. Наконец конь Сантьяго остановился — юноша никогда не бывал здесь прежде.
— Я много раз пересекал эти пески, — сказал как-то ночью один погонщик другому. — Но пустыня так велика и необозрима, что и сам поневоле почувствуешь себя песчинкой. А песчинка нема и безгласна.
Солнце призадумалось и стало сиять ярче. Ветер, получавший удовольствие от этого разговора, тоже задул сильней, спасая Сантьяго от ослепительных лучей.
Сантьяго вышел от цыганки в сильном разочаровании и решил, что никогда больше снам верить не будет. Тут он вспомнил, что пора и делами заняться: отправился в лавку, купил кое-какой еды, обменял свою книгу на другую, потолще, и уселся на площади на скамейку попробовать нового вина. День был жаркий, и вино волшебным образом охладило Сантьяго. Овец своих он оставил на окраине городка, в хлеву у своего нового друга. У Сантьяго по всей округе были друзья — он потому и любил странствовать. Заводишь нового друга — и вовсе необязательно видеться с ним ежедневно. Когда вокруг тебя одни и те же люди — как это было в семинарии, — то вроде бы само собой получается, что они входят в твою жизнь. А войдя в твою жизнь, они через некоторое время желают ее изменить. А если ты не становишься таким, каким они хотят тебя видеть, обижаются. Каждый ведь совершенно точно знает, как именно надо жить на свете.