Штурм начался вечером еще до полуночи. На бронетранспортерах вспыхнули мощные прожекторы, слепя защитников Донецкого облсовета. Вперед пошли водометные установки, за ними выдвинулись бронетранспортеры, стремясь проломить баррикады. Одновременно с флангов рванулись штурмовые группы киевской Нацгвардии. Прячась за броней, прикрываясь щитами, шли на приступ донецких баррикад основные силы «эсэсовцев».
— У меня брат старший служил в киевском «Беркуте»… Теперь комиссован по ранению.
С лиц спецназовцев сразу же слетает выражение праздности и благостного равнодушия. Быстро, но без спешки они переодеваются и экипируются по-боевому. Усиленные бронежилеты и «разгрузки» подгоняются плотно по фигуре, щелкают застежки. Бойцы вертят головами, проверяя, не давят ли застежки тактических бронешлемов, настраивают портативные рации, подключают радиогарнитуру связи.
— Ми вимагаємо видачі злочинного командування військової частини для революційного суду! — вмешался представитель «Правого сектора».
Тело реагирует на команду четкими, раз и навсегда заученными действиями. Выйти из проема двери с доворотом, прогнуться, насколько позволяет «навьюченная» амуниция, и лечь на поток. Георгий Картвели оказывается в невесомости, и только светящаяся стрелка указателя высоты на запястье да секундомер отсчитывают мгновения свободного падения. Да еще про себя на всякий случай считаешь: «пятьсот один, пятьсот два, пятьсот три…»