— Гартиан, твой выход, — проговорил Шахрион. Кажется, только что он говорил о том, что чародейские сражения стали скучными, ничего, лич это исправит.
— Лучники бьют твоих пехотинцев, а маг угрожает венценосцу.
— Найдется, — успокоил его друг. — И все распоряжения я уже отдал. Придут к обеду.
Постепенно воздух становился холоднее и холоднее, настолько, что изо рта императора и советницы при дыхании вырывались облачка пара. Наконец, лич привел своих спутников к каменной лестнице, которая уходила вниз, во мглу. Именно оттуда наверх пробивался ледяной, пронизывающий насквозь мороз.
— Что с тобой? — спросил Шахрион. — Тебе жалко их? Жалко тех, кто желал смерти нашему народу, тебе и мне, нерожденному ребенку?
Он потерял любовь, но обрел кое-что взамен. Император узнал, что нельзя все время убегать и иногда лучше умереть, гордо подняв голову и глядя палачу в глаза, чем жить, обмочившись от страха. В нем проснулся боец, жаждущий реванша любой ценой, и лишь эта новоприобретенная сила помогла пережить уход отца четыре года спустя.