— С Девятипалым, может быть, и покончено, — сказал Тридуба, в упор глядя на Доу, — но не с твоим долгом ему. Почему он решил, что такому никудышному человеку, как ты, стоит сохранить жизнь, я понять не могу. Но он назвал вторым меня, — он постучал по своей широкой груди, — а это значит, что решать мне! Мне, и никому другому!
— Что ж, ладно. Налоги сами собой не взимаются, и мне пора возвращаться к работе.
— И он объявил, что, когда это произойдет, о его возвращении оповестит другой.
Худощавый практик кивнул, тряхнув длинными волосами. Глокта повернулся и заковылял по коридору; его трость клацала по замызганным плиткам пола, левая нога горела огнем.
«Делатель упал, пылая огнем. Он разбился о мост, что был внизу. Странно, как частички яви проникают в наши сны. Чертов северянин со своей ночной посетительницей. Женщина и холод. Должно быть, это меня и возбудило».
— Ужасно жарко здесь, не правда ли? Удивительно, что никто из этих бедняг до сих пор не сомлел и не рухнул с грохотом на пол, словно полный тарелок буфет.