На экране все тот же парнишка опять выходит из леса, все так же крадучись, замирая от каждого звука, почти на всех четырех подползает к тому месту, где мы оставляли гостинец. Там он прижимается к земле и достает из-за пазухи пустую банку. Ставит ее ровнехонько на прежнее место и стремительно удирает.
– Комнату мы выбрали! – радостно и громко объявляет Азамат.
– Ну прости, протупили. Столько всего надо было сказать и сделать, а потом он сбежал, да еще Хос…
Я пожимаю плечами, но на следующий день выгоняю Кира вместе с книжками и буком в беседку в саду, подальше от посторонних глаз и ушей. Тирбиш ставит у беседки раскладной манеж, я запускаю туда Алэка, сама сажусь рядом с ним играть. На улице прохладно, но умеренно, тепло одетый ребенок чувствует себя вполне комфортно, да и я не мерзну. Кир поначалу маньячно читает и стучит по клавишам, но потом потихоньку начинает отвлекаться: то Алэк запищит, то птичка на перила сядет поинтересоваться, нет ли вкусненького, то желтый лист на голову упадет. Пару раз краем глаза замечаю, что ребенок бросает свое занятие и с интересом оглядывается вокруг, а то и вовсе запрокидывает голову и смотрит в небо. Но едва он заподазривает, что я на него смотрю, как тут же возвращается к учебе.
– Ну а мне откуда знать, что это ваше земное выражение какое-то? – обижается Орива. Но долго делать серьезное лицо она не может, улыбка неумолимо возвращается. – Короче, спасибо вам огроменное, я теперь такая счастливая! Мне кажется, я даже умнее стала. И смелее. И Шатуну я гораздо больше нравлюсь теперь. Он даже пошел на другую работу, чтобы получать побольше и поухаживать за мной нормально. Хотя теперь-то чего, лучше б ужин готовил к моему приходу.
– Чего ты к нему на «вы» обращаешься? – спрашиваю.